Леха, как завороженный, смотрел стеклянными глазами на дикое лицо командира, который все еще кричал в ушах контуженного водителя-механика, перекрывая ужасный лязг потрепанного БМП - Левее... мля... обьезжай пасадку... какого х.. ты все в небо пускаешь... мля... вон слева полезли... да ху... ты, Саня, боезапас экономишь! - а перед глазами стояло марево, перемешанное с пылью и фыхлопами. Уже третью неделю стояла страшная жара, градусов 36 - 38 в самый пик, без намека на маленький ветерок. Временами, еще на двухдневном марше, от этого марева перехватывало дыхание, и Леха судорожно хватал ртом расскаленный воздух, в такие моменты БМП рывком уходил в сторону и вставал как вкопанный. Срочники, матерясь, цеплялись кто за что, чтобы не слететь с брони, а Саня и командир только скрипели песком на зубах, прекрасно понимая, каково молодому, еще полтора месяца тому назад пахавшему на дряхлом ЧТЗ у себя в совхозе... Липкий пот, перемешанный с грязью и кровью, наползал на глаза, превращая лицо мертвого командира в зловещего монстра.

Время стояло уже целую вечность, солнце плавило и мертвых и живых в куске изкореженного метала. Леха не воспринимал топота по обшивке, смешивающегося со страшным гулом в ушах, даже граната, упавшая из скошенного люка на грудь командиру, не разорвала гармонии этого хаоса, заполневшего бритую голову молодого рязанского парня...

Вспышка...

Ruff, [email protected]